Получить власть и вернуть украденное народ сможет с помощью территориальных общин — утверждает правозащитник Римма Белоцерковская.

Римма Белоцерковская, 49 лет. Родилась в селе Новочервоное Троицкого района Луганской области. Окончила Днепропетровский химико-технологический институт по специальности «инженер-механик» и Киевский международный университет по специальности «правоведение». Работала в проектно-конструкторском бюро треста «Сиверскодонецкхимбуд».

После рождения ребёнка перешла воспитателем в детсад. Муж Виктор работал на заводе «Азот». Когда оба предприятия остановились, супруги решили начать собственный бизнес. С 1996 года Римма Белоцерковская — предприниматель. С семьёй занимаются производством мебели. В 2006-м создала общественную организацию «Правовое пространство», которое оказывает юридическую поддержку малому и среднему бизнесу. Замужем, имеет двух сыновей — 27-летнего Дмитрия и Кирилла 20 лет.

 

— Почему столько внимания и времени уделяете территориальным общинам?

— Потому что есть стойкое ощущение: власть будто бы и существует, но она висит в воздухе. Внимания на народ не обращает. Мы её вроде как и выбираем, но после выборов ничего не работает. Это чувство привело к пониманию: есть определённый кусочек власти, который обошли вниманием. А именно — то, что касается территориальных общин. По статьям 140-143 Конституции местное самоуправление является правом территориальной общины. И управлять она может либо напрямую, прописав процесс принятия решений в уставе, или через созданные ею органы местного самоуправления. Получив в своё время из государственного реестра юридических и физических лиц данные о наших Северодонецких городском совете и исполкоме, я ужаснулась: они же преступники, сами основали друг друга!

Опыт показывает: если создать территориальные общины — уровень жизни автоматически растёт. Всевозможные формальности становятся значительно дешевле. Например, когда надо на что-то выделить землю — это фактически отвод самим себе, и стоит он копейки. И так во всём.

Можно решать и другие проблемы. Например, на территории общины действует рынок, но виды деятельности, прописанные в своём уставе, не выполняет. Тогда это фиктивная предпринимательская деятельность, и такой рынок община может забрать себе.

 

— Как формализовать территориальную общину?

— Есть три варианта. Первый — общие-собрание. Так было в селе Хортица на одноимённом острове. Это — небольшое село, около 200 дворов. Земля там «золотая», и три-четыре года назад началось активное рейдерство. Люди собрались, учредили территориальную общину и передали ей в собственность землю без права продажи. Создали сельский совет. Как только стала заметной серьёзность намерений людей — органы, которые были «от государства», самораспустились.

Другой вариант опробован на Черкасщине. Там общины организуют через комитеты самоорганизации населения. Но пока представители этих комитетов конфликтуют с властями.

И есть ещё один вариант, который мы сейчас прорабатываем, — заставить президента выполнить Конституцию и по всей стране создать территориальные общины. Уже заканчиваем писать шаблонный устав общества.

 

— Какие основания для этого требования?

— В статье 10 Конституции СССР и в Декларации о государственном суверенитете Украины является разъяснение, что такое национальное богатство и казна. Это — земля с её недрами, промышленный, экономический, научный потенциал, и всё это является общенародной собственностью. В 1996-м, когда в законную силу вступила украинская Конституция, власть должна была создать территориальные общины и передать всё это национальное богатство им. Не разрешив таким образом его разворовать. Польша и Чехия это сделали — поэтому там и нет таких олигархов, как у нас. Зато есть социальная защита — там, как и у нас, её обеспечивают за счёт национального богатства. Если его нет — нет и защиты, то есть денег на чернобыльцев, афганцев, детей. Мне, как матери и бабушке, оставлять ситуацию такой страшно. Если уйдут ответственные за это — Кучма, Кравчук и другие — потом точно не разберутся.

 

— Забрать богатство у олигархов реально?

— Всё зависит от самосознания граждан. Я сейчас работаю с людьми, показываю им документы. Рассказываю, в частности, и такую ??сказку: в селе умерли все жители, а их потомки в право наследства не вступили. Что будет с домами? Разворуют, поломают, ненужное побьют. И так будет продолжаться, пока в те хаты не вернутся хозяева. Так и у нас с государством. Ну и что, что написали на заводе «Ахметов»? Придём — сотрём.

 

— Возможно ли это в недалёком будущем?

— Сложно сказать. 12 лет назад в Северодонецке я была одна. А сейчас нас много, хотя ещё и не весь город. Зато мы пошли работать на всю Украину — по Пенсионному кодексу, по Налоговому, по обычным уголовным делам.

 

— Как удалось перейти от одного города на всю страну?

— У нас действует правило: если хочешь себя защитить, мы дадим тебе для этого средства — но действовать должен ты сам. Кто-то один защитить всех не может, тем более по всей Украине. А обращаются отовсюду — я не знаю региона, откуда нас не спрашивали бы. Радует, что уже много организованных групп — два-три человека, которые разобрались в какой-то ситуации и теперь помогают другим. Такие есть в Херсоне, Первомайске, Николаевской области, в Виннице.

 

— В чём просят помочь?

— Мы берёмся за дела, за которые не берутся юристы. У нас большой опыт работы в условиях, в которых сейчас находится вся Украина. В Северодонецке власть не меняется — в 2004-м, 2008-м и в прошлом году условия работы и жизни были одинаковы. Если сейчас в Киеве кто-то покупает кусочек рынка и выбрасывает оттуда людей, то у нас такое было ещё в 2006-м. Мы за это время научились выигрывать суды. Пользоваться беспределом, который они творят, и выкручивать ситуацию в свою пользу.

 

— А как же коррупция в судах, давление, угрозы?

— Всё это было лет семь-восемь назад. И обворовывали, и вытравливали газом из офиса. У меня из-за этого была интоксикация. Но страшно или нет — я себя уважаю, и иначе уже не могу. Я человек верующий, чётко знаю: я ничего не нарушаю, все делаю правильно. А остальное — их проблемы.

Те события научили нас защищаться. Если я вижу угрозу — обязательно пишу заявление на того, от кого исходит опасность. Регистрирую его в милиции. Кстати, здесь мелочь, которую не каждый знает — нужно получить талон уведомления, который в милиции является документом строгой отчётности. Его часто не хотят выдавать, потому что когда есть эта бумажка, заявление никуда не денется — рассмотрят.

Делать что-то чиновников не заставишь, зато их можно остановить. Когда они осознают силу с моей стороны — отступают и начинают меня оберегать. Пожарные, санстанция, налоговая — в нашу компанию 10 лет никто из них не ходит с проверками. Так что я живу в Европе. Потому что знаю законодательство, а оно у нас европейское. Проблема большинства в том, что они ничего не знают и знать не хотят.

Предприниматели, работающие в рамках нашей общественной организации, знают, что проверку должны делать по протоколу. Что 99 процентов ревизий у нас, по формальным признакам, незаконны. Людей, которые понимают это, чиновники боятся.

В соседнем городе у нас уже два года сносят рынок. Мы поставили палатки, повесили плакаты. Стоят люди в футболках, на которых спереди написано «Власть — это я», а сзади: «Чиновник — мой наёмный работник». Администрация рынка подала на нас в суд как на хозяйствующий субъект, хотя мы заявили митинг как общественная организация. Подкупленный суд на это внимания не обратил и обязал нас убрать палатки. Но мы просто заменили организации, и от неё заявили ещё один митинг — такой же, в том же месте. Надо будет — завтра будет третий митинг, пятый, двадцатый. И не имеет значения, проплачен суд или нет. Когда люди осознают и не боятся, всё можно остановить.

 

— Для этого людей надо объединить. Как вам это удаётся?

— Если есть хотя бы один активный человек, к которому можно присоединиться, — обязательно будет второй и третий. К нам присоединились не только предприниматели, но и дети войны, чернобыльцы, афганцы. Женщины, которые воюют за не выплаченную годы зарплату. Они впечатляют: восемь лет по судам ходят. Словом, все, кто не даёт ставить себе на колени.

А началось всё с того, что в 1998-м я прекратила платить взносы в Пенсионный фонд — хотя тогда это было всего 1-2 процента прибыли. Пришла в фонд и говорю: не буду платить. Сначала они говорили, что я не имею на это права, потом хотели договориться, чтобы не рассказывала об этом другим предпринимателям. Я им этого не пообещала. На мою компанию начали наезжать, проводили проверки, присылали уведомления о штрафах. Мы пошли в суды, всё это повыигрывали-проиграли, но меня оставили в покое. В 2004-м заставляли платить в Пенсионный фонд уже 32 процента за наёмных работников, а в 2010-м — за каждого предпринимателя. Они нас просто додушили, проверив с теми 1-2 процентами, могут ли предприниматели сдавать позиции. В случае с 32 процентами я также разобралась, что можно не платить. Тогда со мной это право отстояли около двух десятков человек. Мы полтора года ходили в суд, и снова нас оставили в покое. А теперь я почти всей Украины помогаю отстаивать своё право не платить. Мы уже знаем, как действовать с негосударственным Пенсионным фондом. Ибо дело не в том, что мы не хотим давать деньги, а в том, что платим единый социальный взнос в негосударственный фонд. Он называется «Пенсионный фонд», без «Украина». Это — не орган государственной власти, а просто орган.

 

— То есть?

— Есть государственный орган Пенсионный фонд Украины, и отдельно Пенсионный фонд. 2003 г. Премьер-министр Виктор Янукович издал распоряжение: правопреемником Пенсионного фонда Украины является Пенсионный фонд. Они функционируют параллельно, как сиамские близнецы. И это Пенсионный фонд не контролирует налоговая — он не юридическое лицо, ни Контрольно-ревизионное управление — поскольку государство не имеет к этому Фонду никакого отношения. Из Пенсионного фонда мы получаем пенсии. А из государственного Пенсионного фонда — прокуроры, милиционеры, госслужащие. Делай, что хочешь! Такое впечатление, что через Пенсионный фонд из бюджета отмывают очень серьёзные деньги. Заявление о преступлении на имя Януковича за создание этого сиамского близнеца мы уже зарегистрировали. Ведь если платить в этот Фонд, завтра может быть, как пять лет назад в Туркменистане: «Извините, пенсий нет, пусть вас кормят ваши дети».

 

— Следующий шаг — пойти во власть? Не рассматривали такую ??возможность?

— А я хожу. В 2006-м ходила на выборы городского головы, где набрала, кажется, 7 процентов. В 2010-м — не захотела. Тогда можно было баллотироваться только по партийному списку. Все политические силы на Луганщине взяла под себя Партия регионов. А сейчас не могу, мне приговор выносят. Пять лет «держат» на меня уголовное дело, как жвачку жуют. Проглотить не хотят, а выплюнуть не могут.

Это была застройка прилегающей территории. У жителей города украли немного земли под торгово-развлекательный центр — застройщикам не хватало места, поэтому они отщипнули от придомовой территории. Люди обратились к нам. А я имею строительное образование с красным дипломом и знаю, что это противозаконное действие. Мы ходили по судам, заставляли застройщиков остановиться. Не сработало. Тогда я стала под краном и не дала им работать. Простояла 3 часа. Милиция не знала, что делать. Тогда кто-то сзади залез на строение и опрыснул меня из газового баллончика. Меня отвезли в больницу. Дело рассматривал Северодонецкий суд, девять судей в итоге взяли самоотвод. Теперь в соседнем городе рассматривают.

Но то, что в этих выборах лично я принять участие не смогу, сегодня не проблема — в команде есть люди, которых могу отправить вместо себя. Зато за время этого процесса мы хорошо разобрались, как в судах всё крестиком шьют. Теперь рассказываем людям в подобных ситуациях, как защищаться. Вот сейчас поеду в Бобринец — там у одного фермера по полю ездил джип. Он его остановил, и оттуда вышли шесть человек с оружием. Избили фермера, а в итоге — у кого-то из них оказался пальчик сломан. На фермера завели искусственное уголовное дело. Я подскажу, что делать — у нас есть шаблоны документов. За эти пять лет мы с полсотни заявлений написали о преступлениях, в которых сфальсифицировали всё до точек.

 

— Какая у вас мотивация? Вам интересно это?

— Неинтересно. Просто ответственно. Ещё 12 лет назад, перечитывая украинское законодательство, поняла: эти законы могут нас защищать. Один раз разобралась и сделала по закону, ещё раз — оказалось, работает. Нам удалось добиться закрытия многих уголовных дел, мы выигрываем в Европейском суде по правам человека.

Вот, например, человек мыл на работе какие-то цистерны и от этого получил рак крови. Признать это производственной травмой ему отказывались. Он бился-бился, 80 процентов здоровье потерял, суды всех уровней в Украине прошёл. Тогда пришёл к нам. Мы помогли ему с обращением в Европейский суд, и там вынесли решение в его пользу. Правда, вместо 100 тысяч гривен морального ущерба, которые он требовал, Украина выплатила только, кажется, 26.

 

— От президента Януковича, высших чиновников какой-либо ответ на ваши заявления был?

— Результат — это не обязательно результат. Это когда тебя не трогают.